Психология внимания - Страница 142

К оглавлению

142

Можно бы в конце этого трактата о внимании выставить ряд вытекающих из него практических следствий, но я отказываюсь от этого. Единственной целью моей книги было разобрать его механизм. Мне казалось, что вопрос этот нигде не рассматривался так, как того требует его важность; я пытался разобрать его согласно эволюционной теории и показать, что произвольное внимание есть лишь высшая крайняя форма, происходящая от низших форм путем процессов полубессознательных, полусознательных.

Н. Н. Ланге
Теория волевого внимания

Исторический очерк теорий внимания

…На вопрос о природе внимания разные мыслители отвечали, как мы видели, весьма различно, но их мнения довольно легко могут быть сведены к восьми основным учениям.

1. Внимание есть результат двигательного приспособления.

2. Внимание есть результат ограниченности объема сознания.

3. Внимание есть результат эмоций.

4. Внимание есть результат апперцепции.

5. Внимание есть результат усиления нервной раздражительности.

6. Внимание есть результат особой активной способности духа.

7. Внимание есть результат деятельности различения.

8. Внимание есть результат нервной задержки.

Рассмотрим вкратце характерные черты каждой из этих восьми основных теорий.

Внимание как результат двигательного приспособления

Эффект внимания состоит в том, что некоторое ощущение или идея получает особую интенсивность и ясность сравнительно с прочими ощущениями и идеями, притом эта особая интенсивность и ясность находятся до известной степени в нашей власти, так как мы можем по желанию переносить внимание с одного предмета на другой. Этот волевой характер внимания навел на соображение, что и здесь, во внимании, мы имеем мускульные движения. Что касается ощущений, то ясно, что их сила и ясность зависят от положения воспринимающего органа в отношении к внешнему раздражению и что движения, приспособляющие этот орган к условиям наилучшего восприятия, должны иметь следствием усиление и уяснение ощущения. Что касается идей или воспоминаний, почти в каждую из них входит в том или ином виде двигательный элемент, так что, восстанавливая это движение, мы этим сообщаем и всей идее особую интенсивность.

Таковы характерные черты моторной теории внимания, представителями которой явились Декарт, Мэн де Биран, Фриз, Лотце в своей «Медицинской психологии», Бэн, Феррьер, Льюис, Циэн, Рибо, Болдуин и др.

Внимание как результат ограниченности объема сознания

С этой точки зрения рассматривали внимание главным образом Гербарт и Гамильтон. Что касается первого, то, как мы видели, он, исходя из своих недоказанных и даже иногда маловероятных принципов, пытался математически определить силу нового представления в зависимости от давления на него старых; Гамильтон же указывает только, что если одно из представлений особенно интенсивно, то прочие тем самым вытесняются из сознания.

Эта теория внимания кажется нам во многих отношениях неудовлетворительной. Во-первых, она не разъясняет самого важного вопроса: если даже предположить, что появление интенсивного представления ведет к вытеснению или подавлению прочих, то все-таки остается необъяснимой интенсивность этого данного представления, а это-то и есть самое важное. Правда, сторонники этой теории стараются объяснить интенсивность представления силой впечатления и степенью восприимчивости к нему субъекта (то, что Гербарт обозначил через Р и… Но что такое восприимчивость субъекта к известному представлению, взятая сама по себе, вне отношения к другим представлениям и к силе впечатления, это совершенно непонятно; сила же впечатления есть фактор для субъекта внешний, субъект является в нем вполне страдающим, тогда как непосредственное сознание обнаруживает известную активность внимания. Во-вторых, понятие об объеме сознания весьма неопределенно. Гамильтон определяет его известным числом представлений, а Гербарт — числом их и степенью противоположности. Но что такое одно представление, сказать нелегко. Представление квадрата есть ли одно представление или несколько (отдельные углы, стороны, площадь и проч.)? Представление о трех клочках бумаги, лежащих передо мною, состоит ли из трех представлений или есть одно, поскольку я соединяю эти клочки в одну фигуру? Представление о ряде отдельных звуковых впечатлений, например об ударах метронома, состоит из стольких же представлений, сколько было ударов, или из стольких, во сколько тактов я их субъективно поделил? То представление, которое мгновение назад было для меня однородным (например, музыкальный тон), становится затем сложным комплексом (главный тон и ряд обертонов). О неопределенности понятия о степени противоположности между представлениями нечего и говорить, так оно очевидно. В-третьих, выражение, что одно представление вытесняет другое, может иметь лишь фигуральное значение; но было бы неправильно считать это объяснение достаточным. А между тем разбираемая теория грешит именно таким предположением: она всегда, хотя более или менее скрытно, рассматривает представления как самостоятельные атомы, оказывающие прямое давление друг на друга и заключенные в известном ограниченном объеме — сознании.

Мы не отрицаем факта ограниченности числа диспаратных представлений, могущих одновременно присутствовать в сознании, но одно дело — признавать факт, иное — соглашаться с его объяснением. Гораздо вероятнее, что причина этой ограниченности лежит в процессе нервной задержки, местной гиперемии, имеющей следствием анемию прочих частей коры мозга, и тому подобных физиологических явлениях. Во всяком случае подавление одного представления другим, его вытеснение и тому подобное суть совершенно произвольные предположения, не имеющие никакой основы в данных сознания, ибо никто этого подавления, вытеснения и тому подобного не ощущает. Такое объяснение всегда наталкивается на дилемму, оба члена которой для него невозможны: спрашивается, именно это подавление одного представления другим есть данное сознание или нет? Если признать первое, т. е. что подавление тоже ощущается нами, оно должно входить во взаимную борьбу представлений как одно из них, и в таком случае должно нами ощущаться давление между этим ощущаемым давлением и прочими представлениями и т. д. до бесконечности. Если же это явление подавления само не есть факт сознания, если оно бессознательно, то нет никакого основания считать этот бессознательный факт психическим, а, напротив, как все бессознательные факты, оно должно быть только физическим или физиологическим, т. е. психологическая гипотеза ограниченного объема сознания переходит в гипотезу физиологическую.

142