Психология внимания - Страница 158

158

3. Последний психологический факт из тех, которые подтверждают вышеизложенную физиологическую схему моторного усиления воспоминания, есть чувство активного волевого усилия, сопровождающее волевое внимание.

Уже выше, в историческом обзоре теорий внимания, мы видели, что волевое усилие в процессе внимания составляло предмет исследования многих психологов. Одни из них остановились на простом констатировании этого факта и объявили его непостижимым и неразложимым основным фактом сознания (Рид, Д. Стюарт, отчасти Вундт, Джемс, Бальдвин), другие, более проницательные и смелые, указали те психические обстоятельства, которыми может быть объясняем этот волевой характер внимания. Две теории заслуживают в этом отношении особенного рассмотрения, так как обе они заключают, несомненно, справедливые соображения. Одна из этих теорий объясняет волевой или активный характер внимания тем, что этот процесс является обусловленным не сменой внешних ощущений, но процессом внутренних ассоциаций и притом ассоциаций идей с желаниями и приятными состояниями, т. е. интересностью объекта внимания. Таким образом, в процессе волевого внимания человек определяется не извне, а, так сказать, изнутри, от себя, своими интересами (Джемс Милль, Вайтц, Леман и др.). Другая теория справедливо указывает на источник чувства усилия, именно видит его в мускульных движениях, составляющих, как мы видели, основу внимания; такого мнения держатся Броун, Бэн, Льюс, Циген и др.

Мы не будем здесь входить в специальный анализ чувства волевого усилия, так как этот вопрос будет подробно изучен нами в исследовании «Элементы волевого движения». Здесь же достаточно будет заметить, что усилие при внимании, несомненно, обусловлено моторным его элементом, и, таким образом, этот психологический факт тоже является вполне соответствующим вышеизложенной физиологической схеме.

В начале этой главы мы поставили себе задачей выяснить, с помощью какого процесса является интенсивное воспоминание, составляющее необходимый прецедент волевого внимания. Изложив затем принцип моторной теории усиления воспоминаний, мы указали, что, прежде чем перейти к изложению ряда фактов, доказывающих, что почти во всех воспоминаниях есть двигательный элемент, должно разъяснить два предположения моторной теории, а именно о бледном и схематическом характере наших объективных воспоминаний о том, что усиление двигательной части комплекса воспоминаний ведет к усилению всего этого комплекса. Разъяснение первого предположения повело к рассмотрению учения о психической функции субкортикальных центров и особенно thalami optici. Разъяснение второго предположения повело к установлению вышеизложенной физиологической схемы и соответствующих ей психологических фактов.

О действии гашиша (психологическая заметка)

Работая над одним вопросом экспериментальной психологии, я был поставлен в необходимость произвести некоторые точные психологические наблюдения над состоянием человека, отравленного гашишем. Если прием этого вещества не переходит известных границ, опыт не представляет, вообще говоря, никакой опасности.

Ввиду этого вечером 21 января 1887 г. я принял 6 гран extr. cannabis indicae. To, что я испытал в течение следующих трех с половиной часов, представляет, кажется, довольно общий интерес. Поэтому я сообщу здесь: 1) ряд субъективных наблюдений, 2) объективные измерения и в заключение укажу на некоторые общие результаты опыта.

I. Субъективные наблюдения

Первое ощущение, которое я испытал (минут через 5-10 после приема), было легкое и приятное одурение, сопровождаемое слабым головокружением. Органические ощущения здоровья и приятной теплоты сразу возросли. Делать небольшие движения было очень приятно, но направлять их к какой-нибудь определенной цели становилось уже трудно. Всякое такое действие требовало сознательного усилия, направленного как бы против овладевшего мною легкого сна. Активная мысль так ослабела, что я не мог сосчитать своего пульса. Сосредоточивать внимание на производившихся в это время определениях продолжительности двигательной реакции было совершенно невозможно: иннервационное напряжение или сразу разрешалось в движение, или вовсе не удавалось. Следовательно, первыми ослабели воля и активное внимание. Напротив, пассивная восприимчивость ясно возрастала; краски окружающих предметов стали для меня ярче, их очертания — резче, воздушная перспектива как бы исчезла. Вместе с тем, не стесняемые сознательною волею, чувства и волнения совершенно произвольно ассоциировались со случайными внешними представлениями, не имеющими с ними никакой реальной связи, например, приятное чувство физической истомы и теплоты странным образом присоединялось к различным зрительным представлениям, и потому внешние предметы и их очертания казались мне как-то особенно приятными, т. е. сознательная мысль уже так ослабела, что мало разделяла объективные причины от субъективных, однако еще не исчезла совсем, ибо эти субъективные состояния еще не приобретали предметности в виде галлюцинаций.

При еще увеличившейся слабости воли эмоции стали появляться совершенно произвольно. Без всякой причины хотелось смеяться. По временам я уже начинал впадать в бессознательное состояние. За эти моменты счет времени так ослабевал, что при возвращении сознания мне казалось иногда, будто прошло минут 10, между тем как промежутки бывали не больше 5 секунд.

Постепенно усиливаясь, субъективные ощущения начали преобладать над объективными. Образы и воспоминания хотя и могли быть вызваны только с большим трудом, но, раз вызванные, получали необыкновенную яркость. При закрытых глазах эти образы заставляли забывать о реальном мире. Вскоре они получили почти исключительно вид разнообразных геометрических фигур и по своему блеску и цветам напоминали те фигуры, что мы видим, когда давим на глаз (фосфены). Наконец, эти образы стали так ярки, что были видны и при открытых глазах, впереди реальных предметов; нельзя сказать, что я не видел реальных предметов, но я забывал их за яркостью галлюцинаций. Эти зрительные галлюцинации не имели ничего подобного в следующих периодах сна. Кажется, они шли периодически: то летели с ужасною быстротой, то исчезали, оставляя сознание темноты. Воля над мыслями исчезла окончательно. Начинался «вихрь идей».

158